Автор этого опуса решил рассказать о своем опыте переезда в деревню во взрослом возрасте. Впрочем, каких-то строительно-хозяйственных откровений не ждите, эссе получилось скорее душевным и посвящено переезду за город как эстетической инициации.

Как-то так сложилось, что всю свою жизнь я провёл в городе. Родился и вырос в миллионнике, бабушки-дедушки тоже были городские, дачи ни у кого не было. Позже перебрался в Питер, а через десяток лет от этого Питера устал и по какому-то смутному зову сердца рванул в самый настоящий домик в деревне. Тут, конечно, спасибо удалённой работе и всё такое, но текст пишу не с позиции очередного хвастливого релоканта — для такого есть Хабр. А здесь хотелось бы поделиться именно до идиотизма очевидными вещами, которые для меня, как до мозга костей городского человека, стали откровениями.

Птицы умеют не только орать, но и петь

Шутки шутками, а пение птиц на протяжении многих лет я слышал только на звуке будильника. Вживую же меня окружали в основном голуби, воробьи и вороны — товарищи, бесспорно, общительные, но не музыкальные. А вот деревня оказалась вблизи леса, а лес оказался полон птицами певчими, которых я даже имен не знаю, за что стыдно мне, словно школьнику, перед всеми этими зеленушками и коноплянками. И пару раз я даже вздрагивал, когда посреди звенящей полуденной тишины — такой же непривычной и чарующей — вдруг слышал пение птиц и удивленно тянулся к телефону, чтобы проверить будильник, а потом понимал.

Ночью бывает как по-настоящему темно, так и по-настоящему светло

В свою первую ночевку в доме я лежал в кровати и, как дурак, попеременно то закрывал, то открывал глаза, настолько удивительным для меня оказалось отсутствие разницы между глазами открытыми и закрытыми. Та ночь была безлунной и пасмурной, а вот следующая, наоборот, выдалась совершенно ясной, так что в следующую ночь я, как дурак, за полночь вышел во двор в куртке поверх трусов, чтобы посмотреть вблизи на тени деревьев, растянувшиеся по двору под светом луны и звезд. В городе ночью не бывало толком ни светло, ни темно — фонари превращали небо над собой в матовое черное одеяло, а вокруг себя создавали мутный желтоватый сумрак, одинаковый в любую погоду и время года, в то время как тут можно читать под естественным ночным светом.

Солнечный свет в сто раз красивее искусственного (а я достаточно сентиментален, чтобы обращать внимание на такие вещи)

В привычном для меня мире дневной свет оставался либо за плотными офисными шторами, либо за стоящими вплотную к окнам деревьями, либо за соседским балконом, выполняющим для моего окна роль светофорного козырька, так что большую часть жизни я просидел с так или иначе включенной лампой.

А теперь у меня есть ничем не закрытые окна на все стороны света, и с приходом весны я обнаружил себя переползающим вместе с котом в течение дня под этими окнами, чтобы оставаться на солнце, потому что что-то в этом солнечном свете есть такое, чего в лампах нет. Сюда же трава — знаете ведь эти мемы про «пойти потрогать траву»? Так вот, теперь я могу невозбранно ее трогать! И в равной степени неожиданна как сама радость от трогания травы и сидения на солнце, так и то, насколько врасплох меня — взрослого, вроде как, человека — застали эти эмоции.

«Труд сделал из обезьяны человека» — это про баланс труда физического и умственного

Живя в квартире, я с переменной частотой находил время поотжиматься и потягать гирю, однако факт остается фактом: с необходимостью таскать топливо в котел зимой и косить траву летом, я будто нашел нечто давно потерянное и очень важное. Физкультура ради физкультуры такого морального удовлетворения никогда не приносила.

На контрасте с ежедневным бытием, по большей части проходящим за сидением жопой на стуле, небольшие дозы физической работы чувствуются как глоток свежего воздуха, и разум от них проясняется, и дух успокаивается, и грыжа сама рассасывается. Напрашивается вывод, что надо быть спартанцем и держать в тонусе и голову, и тушу, на которой эта голова живет, причем тонус по возможности сделать полезным и созидательным.

Единожды познав покой, разум начинает стремиться к нему

Когда вокруг так тихо, внутри тоже становится тихо. Лишние раздражители отваливаются, как присохшая грязь. Не хочется больше ни ходить на неинтересные встречи, ни сидеть в соцсетях, да и в целом социализация перестала быть чем-то, неотъемлемо пронизывающим каждый день, а стала отдельным целенаправленным занятием, которому стоит разок в неделю посвятить пару часов, чтобы совсем не одичать.

Вместо всего этого хочется смотреть все пропущенное за годы кино, ездить на велике по окрестностям, да и грядку какую завести, чем черт не шутит. Возможно, еще через лет десять я взвою от этой тишины и сбегу обратно в город, а, возможно, так романтично начинается трансформация в оторванного от реальности нелюдимого деда. Но в данный момент кажется, что оно того стоит, потому что от этих мелочей, несмотря на их идиотскую очевидность, я сейчас испытываю то, что в интернете принято называть childlike wonder.