Ты рождаешься в боли, и большую часть времени проводишь в боли. И чем больше боли — тем больше ты ищешь Бога.
В молодости мы выступали в Гамбурге, и там мы прыгали по сцене, вытворяли все те вещи, что артисты делают сейчас. Это не Пит Таунсенд (гитарист The Who. — Esquire) придумал. Это то, что ты делаешь, когда нужно играть шесть или семь часов подряд. Нет выбора: ты разносишь все, шокируешь зрителей.
Когда я поступил в художественную школу, там была куча выпендрежных парней и девиц — в основном парней, которые ходили с краской на джинсах и выглядели как художники. И они все время обсуждали гребаные кисти и эстетику, и все они закончили либо учителями, либо вообще рисуют по воскресеньям как хобби. А я ничего не извлек из художественной школы, кроме развлечений, кучи женщин, алкоголя и свободы. Я получил безумное удовольствие, но с точки зрения искусства я не вынес оттуда ничего.
Я не выступал ради личного обогащения с 1966 года — с последнего концерта «Битлз». С тех пор каждый наш с Йоко концерт был направлен на благотворительность.
Я люблю рок-н-ролл, чувак. Больше особо ничего и не люблю.
Если я играю на ритм-гитаре у Элтона Джона или у Дэвида Боуи, я делаю себя потише. Они хорошие артисты и мои друзья, они попросили меня — я иду и играю.
Иногда я завидую Элтону Джону. Берни Топин (английский поэт-песенник. — Esquire) присылает ему пачку стихов, и Элтон записывает песни за пять дней. Я так не могу. Я слишком эгоцентричен, чтобы использовать чужие слова. В этом проблема. Но это только моя личная проблема.
Сначала я набрасываю тексты на бумаге и оставляю до поры до времени. Потом возвращаюсь к ним, правлю раза три, а потом печатаю на машинке. В процессе набора я тоже вношу правки. Вообще все зависит от того, насколько легко приходят слова. Тексты могут меняться вплоть до записи — я всегда меняю слово-два в последний момент.
У всех есть взлеты и падения — мы же не машины. Что критики хотят от меня и Йоко [Оно]? Чтобы мы покончили с собой или трахнулись на сцене? Когда битловскую From Me to You заклеймили в журнале NME как «The Beatles ниже среднего», я впервые осознал, что в этой системе нужно все время вертеться в колесе.
Знаете, какую критику получили альбомы Plastic Ono (супергруппа Джона Леннона и Йоко Оно, созданная в 1969 году. — Esquire)? Нас буквально пропустили через шредер. «Самоуверенное унылое нытье» — таков общий посыл. А все потому, что эти альбомы были про нас. Не про Зигги Стардаста (альтер его Дэвида Боуи. — Esquire) и Томми (герой альбома Tommy группы The Who. — Esquire).
И это происходит не только со мной. Посмотрите на Мика [Джаггера]. Мик делает хорошую музыку вот уже 20 лет, но дают ли ему спуску? Скажут ли когда-нибудь критики: «Посмотрите на него, он номер один и выпустил прекрасную песню Emotional Rescue?» И помоги Господь Брюсу Спрингстину, когда они решат, что он больше не Бог.
У меня все в порядке. Я богат по английским меркам и среднеобеспечен — по американским.
Почему я хочу жить в Нью-Йорке? Потому что здесь веселее. Хотя некоторые думают, что я уехал из-за налогов — объяснять им, что это не так, бесполезно. Я всё оставил в Англии, даже вещи с собой не взял. Я просто приехал в Нью-Йорк по делу и остался. Мне нравится здесь. А где лучше?
Да, британцы склонны считать, что я их бросил. Они не говорят об этом вслух, но это очевидно из того, что они о тебе пишут. «Ты наc разочаровал!» или «Ты должен жить здесь вечно и гнить…». Нет, меня это не привлекает.
Мне приятно нравиться людям. Но я не собираюсь губить свою жизнь, чтобы угодить кому-либо.
Я не лучший отец на земле, но я стараюсь. Я раздражительный и впадаю в депрессии. Я то отдаляюсь, то приближаюсь, и моему сыну (Леннон говорит про младшего сына Шона. — Esquire) приходится это терпеть. Не знаю, как это отразится на нем в последующей жизни.
Да, я написал о нем песню Beautiful Boy. Но это легко — как нарисовать картину. Наверное, было бы лучше потратить это время, чтобы поиграть с ним в мячик. Для меня это сложнее всего… играть. Я могу что угодно — рисовать, придумывать вещи, смотреть с ним телевизор, разговаривать с ним или читать ему. Но не играть.
Иногда мне кажется, что Пол [Маккартни] нравится Джулиану (речь идет о старшем сыне Джулиане Ленноне. — Esquire) больше. У меня забавное чувство: думаю, мой сын хотел бы, чтобы его отцом был Пол. Но, к сожалению, ему достался я.
Все эгоистичны, но так называемые творческие люди особенно эгоистичны.
Мы одарены даром любви, но любовь — это хрупкое растение… Его нужно постоянно подпитывать. За ним нужно постоянно ухаживать.
Наше расставание с Йоко было неудачей. Знаете, обычно так говорят про брак: этот брак был неудачей. В нашем случае все наоборот.
Мы знали, что когда-нибудь снова сойдемся. Пусть через десять лет — но это бы случилось. Я не знаю, как это работает. Но мы бы точно даже не стали бы заморачиваться и разводиться. Когда вы живете раздельно — вы, по сути, и так разведены.
До появления христианства японцы были абсолютно раскрепощены сексуально, как жители Таити, — это было естественно для них. Христиане не позволяют тебе иметь член и яйца.
Попросите воинствующего революционера показать революцию, которая привела насильственным путем к тому, что было обещано — в России или где угодно еще. Они разрушают все до основания, а затем строят что-то новое, и те, кто строит, становятся новым истеблишментом. Протест должен быть ненасильственным.
Насилие порождает насилие. Это закон вселенной.
Есть множество способов бороться за мир: улыбаться во имя мира, мочиться во имя мира, ходить в школу во имя мира — или не ходить.
Что доставляет мне умиротворение? Мир, тишина и пианино. В общем-то это всё. И иногда появиться на каком-то мероприятии. Просто чтобы доказать, что я все еще жив.
У каждого из нас внутри Гитлер и Христос. Наша задача — развивать хорошую часть себя.
Если долго созерцать цветок — ты познаешь ответы на все вопросы. Так же и с музыкой.
