Во время приземления Александру выбросило воздушным потоком из разваливающегося самолета и она чудом осталась жива. После случившегося она месяц лежала в больнице и теперь начинает жить заново, пытаясь забыть ужас пережитого. Однако, то, что происходило с ней после катастрофы поражает не меньше её чудесного спасения.

«...Когда я лежала в больнице, ко мне не подошел ни один психолог. Ни один специалист, чтобы как-то вот об этом поговорить, что-то загасить, направить. (...) Дальше началось хождение к следователю, чтобы он получил доказательства, что меня можно признать потерпевшей. Вы не представляете, что это такое. Это так унизительно, как будто в душу плюнули. Почему я должна кому-то что-то доказывать? Отношение как к скоту, а не к людям.

(...) Я по-настоящему почувствовала себя не человеком, а просто единичкой в отчетности. Я уже говорила, ко мне не подходил ни один психолог. Ни из МЧС, хотя по бумажкам психологи оттуда на месте ЧП находились, ни в больнице. Там была какая-то девушка, но она уходила в отпуск — назначила снотворные на ночь, и все. Со мной никто не хотел поговорить о том, что случилось, а мне нужно было. Мне нужно было понять, что происходит, но никто ничего не объяснял. Хотелось совета — как дальше жить, но совета не было. Болело тело, болели кости. Но меня выедала изнутри другая боль — душевная. Нужна была поддержка, но до этого никому не было дела. (...) А больше я никому, кроме родственников и друзей, оказалась не нужна.

(...) Нам пытались подсунуть бумагу о том, что мы не будем иметь претензии ни к авиакомпании «Рослайн», ни к «Русэйр». В разных бумагах были разные цифры — то я получаю компенсацию миллион рублей, то 600 тысяч. Ездили к страховщикам несколько раз — как побирались. Вы не представляете, как это унизительно — ездить и просить. И доказывать, что вот у меня такая-то категория травмы, что по ней положено столько-то...

(...) Я не знаю, как положено. Точнее, знаю, что все это отвратительно. Тем более после того, как случилась новая трагедия — с ярославским "Локомотивом". Вот я читаю новостные сообщения, блоги, и везде написано: государство выплатит до 5 миллионов за жертву. А мы не люди? Те дети, которые под Петрозаводском погибли? Моя знакомая по несчастью, Аня, которая потеряла там всю семью? Чем мы отличаемся от тех же мальчиков-хоккеистов? Мне их очень жаль. Я прекрасно понимаю трагедию, я на себе эту трагедию пережила. Мои родственники эту трагедию пережили, да. Но с точки зрения государства, чем мы отличаемся? Ответ лежит на поверхности: мы — серая масса, те самые статистические единички. Это о «Локомотиве» помнят и заливают горе деньгами, а о людях, которые погибли 20 июня в «тушке» под Петрозаводском, забыли уже 27-го числа, посмотрите в интернете. Все мы, и погибшие, и выжившие, пошумели всего шесть дней. Дальше — забвение, вчерашняя новость.

(...) Потому что нет ни душевности в отношении к людям, ни даже простого равенства. Мы разделены на классы. Те ребята, что разбились в Ярославле, они, выходит, выше классом. Почему? Скажите, почему они выше, чем те дети, которые разбились со мной?

(...) Государство понимает, что болельщики «Локомотива» — это не горстка родственников, а огромная масса людей, в минуту горя особенно чувствительных к любому знаку невнимания или небрежения к погибшим кумирам. Поэтому делается все, чтобы эту чувствительность не задеть. Потому что это катастрофа с большим общественным резонансом. Вот если бы в Ярославле разбились обычные туристы или рядовые пассажиры, то ровно через семь дней о них бы забыли, как забыли о нас,— до следующей катастрофы, до какого-нибудь переворота в Турции или в Тунисе.

Интервью целиком здесь

Сайт, где собирают деньги для «Локомотива» http://www.loveforlokomotiv.com

Источник